Не заколдован. Просто чудовище.
новогодняя история от anna-y из ЖЖ
В операх, балетах и вообще постановках эту деталь часто опускают, но у Шекспира младой Монтекки, рвясь к умершей возлюбленной на могилку, легким движением кинжала смахивает с дороги всякую мелочь - типо бывшего Джульеттиного жениха с мифологическим именем Парис. Не мешай, дитя, мужчина пришел скорбеть и самоубиваццо.
И это нехорошо весьма. Я бы даже сказала, что, если подходить к вопросу логически, Ромео здесь решает в совершенно отрицательную сторону судьбу свою и, между прочим, Джульетты тоже. А как иначе? Сколько ему там не хватило до пробуждения жены? Минут пять, десять? Полчаса? Допустим, даже час. Черт, молоденькому дурачку Сверху дали возможность взять паузу и на целую ночь. Это же классика жанра: мужчина рыдает на могиле женщины, которую любил, тут приходит другой, тоже порыдать, потому что тоже любил. Они могут друг друга, конечно, прирезать, взаимно или частично. Но вот если бы Ромео на секунду тормознул и пожалел Париса, можно было бы не резать, а поговорить. И выпить. И порыдать, обнявшись, вместе. И снова выпить. А когда Парис, окончательно ослабевший от рыданий и крепкого веронского самогону, заснул бы у дверей склепа, Ромео, шатаясь, матерясь и глотая крупные слезы, поплелся бы по ступеням. И точно свалился бы. На Джульетту. Которая, сказав ему пару ласковых, дав пару оплеух и осыпав мильоном поцелуев, подставила бы мужу плечо, и они вместе отправились бы к новой, лучшей жизни где-нибудь за Альпами или Аппенинами. А Парис, продрав глаза, рассказал бы Монтеккам и Капулеттям про то, как свершилось чудо, их дети воскресли из мертвых и удалились гулять по зеленым лугам в компании Берена и Лучиэнь по ту сторону Валинора. После чего родители бы помирились и долго плакали и пили крепкий веронский самогон, а Парис бы попытался уйти в монастырь к брату Лоренцо, но был остановлен упомянутым братом и переключен на литературную деятельность и написал бы замечательную поэму на вульгарном итальянском "Ромео и Джульетта". Где было бы непоэтично помещать ночную пьянку со слезами и матерками, а посему литературный Ромео убивал бы незадачливого Париса на пороге гробницы, бежал к Джульетте и умирал бы с нею. А потом в далекой Англии какой-нибудь местный бард обработал бы эту версию сценически, вложив в уста своих героев много гамлетических диалогов, и мы бы имели то, что, собственно, имеем. Но где-то в Италии или во Франции потомки мудрой Джульетты и способного на сочувствие даже в очень несчастном состоянии Ромео живут до сих пор и по строгому секрету рассказывают своим детям, как на самом деле было, так вот.
В операх, балетах и вообще постановках эту деталь часто опускают, но у Шекспира младой Монтекки, рвясь к умершей возлюбленной на могилку, легким движением кинжала смахивает с дороги всякую мелочь - типо бывшего Джульеттиного жениха с мифологическим именем Парис. Не мешай, дитя, мужчина пришел скорбеть и самоубиваццо.
И это нехорошо весьма. Я бы даже сказала, что, если подходить к вопросу логически, Ромео здесь решает в совершенно отрицательную сторону судьбу свою и, между прочим, Джульетты тоже. А как иначе? Сколько ему там не хватило до пробуждения жены? Минут пять, десять? Полчаса? Допустим, даже час. Черт, молоденькому дурачку Сверху дали возможность взять паузу и на целую ночь. Это же классика жанра: мужчина рыдает на могиле женщины, которую любил, тут приходит другой, тоже порыдать, потому что тоже любил. Они могут друг друга, конечно, прирезать, взаимно или частично. Но вот если бы Ромео на секунду тормознул и пожалел Париса, можно было бы не резать, а поговорить. И выпить. И порыдать, обнявшись, вместе. И снова выпить. А когда Парис, окончательно ослабевший от рыданий и крепкого веронского самогону, заснул бы у дверей склепа, Ромео, шатаясь, матерясь и глотая крупные слезы, поплелся бы по ступеням. И точно свалился бы. На Джульетту. Которая, сказав ему пару ласковых, дав пару оплеух и осыпав мильоном поцелуев, подставила бы мужу плечо, и они вместе отправились бы к новой, лучшей жизни где-нибудь за Альпами или Аппенинами. А Парис, продрав глаза, рассказал бы Монтеккам и Капулеттям про то, как свершилось чудо, их дети воскресли из мертвых и удалились гулять по зеленым лугам в компании Берена и Лучиэнь по ту сторону Валинора. После чего родители бы помирились и долго плакали и пили крепкий веронский самогон, а Парис бы попытался уйти в монастырь к брату Лоренцо, но был остановлен упомянутым братом и переключен на литературную деятельность и написал бы замечательную поэму на вульгарном итальянском "Ромео и Джульетта". Где было бы непоэтично помещать ночную пьянку со слезами и матерками, а посему литературный Ромео убивал бы незадачливого Париса на пороге гробницы, бежал к Джульетте и умирал бы с нею. А потом в далекой Англии какой-нибудь местный бард обработал бы эту версию сценически, вложив в уста своих героев много гамлетических диалогов, и мы бы имели то, что, собственно, имеем. Но где-то в Италии или во Франции потомки мудрой Джульетты и способного на сочувствие даже в очень несчастном состоянии Ромео живут до сих пор и по строгому секрету рассказывают своим детям, как на самом деле было, так вот.
" width="666" border="1" height="230" />
